«Я – иностранный резидент»

Помните, был у покойного сатирика Задорнова такой фельетон об американском разведчике, заброшенном в СССР, где он должен был добыть секретные производственные сведения. Задание он провалил – не выдержал быта. Вся страна смеялась – очень уж меткими были зарисовки. А ведь такие вот джоныкайфы и правда рыскали по нашей земле, пытаясь выяснить промышленный потенциал советской империи.

Как оказывается, шпионы вызнали достаточно информации, которую в идеале стоило бы держать в секрете. Хотя, множество отчётов было основано на предположениях, и ошибочных среди них тоже было предостаточно. За давностью лет актуальность засекречивания информации теряется, и вот сегодня с документов 50-60-х годов прошлого века снимают гриф. И есть возможность взглянуть на сибирскую промышленность того времени глазами «иностранных резидентов».

div style="text-align: justify;">Помните, был у покойного сатирика Задорнова такой фельетон об американском разведчике, заброшенном в СССР, где он должен был добыть секретные производственные сведения. Задание он провалил – не выдержал быта. Вся страна смеялась – очень уж меткими были зарисовки. А ведь такие вот джоныкайфы и правда рыскали по нашей земле, пытаясь выяснить промышленный потенциал советской империи.

Как оказывается, шпионы вызнали достаточно информации, которую в идеале стоило бы держать в секрете. Хотя, множество отчётов было основано на предположениях, и ошибочных среди них тоже было предостаточно. За давностью лет актуальность засекречивания информации теряется, и вот сегодня с документов 50-60-х годов прошлого века снимают гриф. И есть возможность взглянуть на сибирскую промышленность того времени глазами «иностранных резидентов».

Оказывается, достаточно подробно иностранные разведчики (хотя, простите: в советской терминологии разведчики были только у нас, а у них — шпионы) были осведомлены о работе Красмаша, а ведь это святая святых красноярской «оборонки». Правда, обнаружили его только в 1961-м, хотя завод был основан ещё в 1932-м. По инерции предприятие называли «Arms Plant Voroshilov, 4», хотя «имени Ворошилова» он был только до 1957 года — но об этом, конечно, не распространялись. Впрочем, как и об остальных подробностях жизни завода, а они, между тем, были известными. Основным источником, вероятнее всего, послужили данные аэрофотосъёмки.

В 1961-м разведчики обнаружили четыре больших здания, самое большое из которых было идентифицировано как сборочный цех. В 1962-м к нему добавились не то административный, не то инженерный корпус, а также несколько незавершённых объектов. В 1964-м случилась большая достройка, а часть маленьких зданий снесли, чтобы освободить место. Чуть позже южнее завода появилось «здание неправильной формы», в 1967-м южную стену завода переместили, чтобы эта постройка оказалась на территории.

Не факт, конечно, что иностранцам был известен профиль завода: «Arms Plant» («оружейный завод») — обозначение очень уж абстрактное. Да и назначение всех построек в отчётах сопровождается комментарием «probable» («предположительно»). Однако местонахождение завода, расположение цехов, его достройка и перестройка для американцев тайной не являлась. Не слишком ли много информации о закрытом производстве в закрытом городе?

Ещё интереснее получилось с Сибтяжмашем. Об этом предприятии появляются подробнейшие сведения в отчётах начала 1950-х. Завод в американских документах именуется The Locomotive Plant или, «по-нашему», Paravozo Stroitelynyy Zavod No 75. В донесениях упоминается, что на предприятии имеется вооружённая охрана, а на проходных – пропускная система. Но это, однако, не помешало разведчикам узнать детали жизни завода.

Скажем, в данных о том, что завод занимает площадь 2х1 км (в 1952 году), расположен в юго-восточной части города и имеет два подъездных пути от станции Злобино, нет ничего особенного – это уж можно было выведать. Хотя, на самом деле, и это не афишировалось. В том, что завод соединяется с городом ещё и через недавно отремонтированное шоссе — положим, тоже. (Примечательно слово «соединяется». Собственно, Красноярском в 1950-х считалась левобережная, историческая его часть, а правый промышленный берег был «соцгородом»). Но американцы были осведомлены и о профиле деятельности завода, и объёмах производства, и об оборудовании, которое здесь было установлено.

В отчётах есть информация о том, что до 1948 года на предприятии работали пленные японцы — в количестве 3000 человек. И хорошо, между прочим, работали: с ними выпускали по 12-14 локомотивов в месяц, а своими силами – только 7-8. (Эти же японцы, к слову, и строили часть заводских корпусов. Работники до сих пор демонстрируют разницу культур на примере кирпичной кладки. В одной из построек половину её выполнили японцы — ровно, аккуратно, любо-дорого посмотреть, а половину уже наши – по принципу «и так сойдёт»). И характеристики тех паровозов тоже приводятся: 6 осей, длина 10-12 м, масса — 85 т. А ещё и скорость — «якобы, 100-120 км/ч». Это, впрочем, уже байки — не выпускались у нас такие скоростные локомотивы, и в примечаниях к документу его автор тоже указывает на то, что информация «считается преувеличенной».

И про выпуск кранов на Сибтяжмаше американцы тоже знали. Указана их грузоподъёмность — 100-120 тонн, а также объём выпуска в 1950-х: от 5 до 8 штук в месяц. Есть даже информация, что в конце 1949 года в производстве находился 250-тонный кран, который предполагалось отправить в Польшу. Верна ли эта информация, сегодня уже очень сложно проверить.

Известно было разведке даже о поставках сырья на завод: к нам шли чушки чёрного металла по 250 кг, лужёное листовое железо, медные и алюминиевые пластины, бронзовые слитки, а также нефть и уголь. Доставлялись и электрические двигатели для кранов, и измерительные приборы для локомотивов. Всё остальное на заводе делали сами. Также сообщается, что на производстве работали модульные мартеновские печи производительностью 30 т в смену каждая. В работе они находились поочерёдно, а производство велось в три смены. Знали разведчики и о расположении цехов, и о том, чего и сколько в них производили.

Работа заводской электростанции — и та не стала секретом для шпионов. В донесении сказано, что цеха частично обеспечиваются электричеством посредством подземных кабелей, а частично — по внешним линиям на деревянных опорах. Сбои, как сообщается, случаются крайне редко. Есть также информация от «некоторого источника», что на заводе есть дополнительная котельная рядом с электростанцией. Она имеет «современную установку для сжигания угольной пыли и обеспечивает подачу пара к двум турбинам электростанции и отдельным цехам завода». Источник, кстати, не обманул: паросиловой цех на Сибтяжмаше функционировал до последних дней работы завода.

По данным разведки, в конце 1949 года на заводе работало свыше 10 000 человек, из которых около 40% - женщины. Помимо упомянутых пленных японцев, на производстве трудились и немецкие военнопленные — около 200 человек. Причём указывается, что почти все русские рабочие — это осуждённые или ссыльные. Отечественные источники, правда, об этом не говорят.

Наверное, полученная информация заставила иностранцев повнимательнее присмотреться к потенциальному противнику. Шутка ли: в разрушенной войной стране на молодом заводе налажен фактически полный цикл производства! Но откуда американцам были известны все эти данные? По снимкам и слухам таких подробностей уж точно не разузнать. Похоже, что информацию сообщал человек, который был вхож на территорию и даже имел доступ к производству.

Есть, однако, и не такие успешные для ЦРУ истории. В 1960-х иностранная разведка озадачилась поиском красноярского Института цветных металлов («Krasnoyarsk Institute Of Nonfeffous Metals»). Теперь уже не понять, откуда узнали о его существовании. Вероятнее всего, стартовая информация появилась из открытых источников — газет или телефонных справочников. Известно было, что расположен институт по адресу переулок Вузовский, 3 (слово «переулок» записали на слух как «perewolk»). Вот только где тот переулок – выяснить невозможно: город-то закрытый, карт с названиями улиц не печатали. Из доступных средств — аэрофотосъёмка. И, вроде бы, нашли: охраняемая территория с многоэтажными постройками обнесена забором, рядом — спортплощадка. И самое главное — через стену химико-металлургический завод — «Chemiсal Metallurgical Combine». Кажется, всё сошлось.

На протяжении нескольких лет разведчики пытались определить, есть ли прямая связь между ХМЗ и институтом. Казалось, есть: между организациями видели стену, однако и автомобили, и пешеходы могли свободно перемещаться с одной территории на другую. При этом никакой совместной производственной активности обнаружено не было — это, впрочем, ни о чём не говорило. Большинство зданий института определили как лабораторные и учебные корпуса — появилась даже предположительная схема.

Жители Красноярска сегодня могут улыбнуться: как же долго разведчики искали отсутствующую чёрную кошку в чёрной комнате! Горожане-то знают, что институт цветных металлов у нас располагается совершенно в другом месте, а то, что принимали за учебное заведение, было и остаётся жилым микрорайоном работников ХМЗ на улице Александра Матросова. Да, территория была обнесена забором — его убрали совсем недавно. Но и ХМЗ был заводом непростым. И работники его, которые жили в тех домах, тоже всегда были на особом счету. Так что не исключено, что речь идёт не о случайной ошибке, а о сознательной дезинформации – наши спецслужбы ведь тоже не зря свой хлеб ели.

Очень интересовались американцы нашей энергетикой: много сил и времени разведка потратила на установление местонахождения станций и их мощности. Дела шли с переменным успехом. Собственно говоря, степень осведомлённости обратно пропорциональна тем усилиям, которые наши специалисты прилагали к тому, чтобы данные эти скрыть.

Скажем, информация о Красноярской ТЭЦ-1 для разведки тайной не была. Во всяком случае, в 1964 году американцы уже знали, что расположена она в восточной части города и даже располагали довольно чётким изображением открытого распределительного устройства (ОРУ) с коммутационным оборудованием «по меньшей мере, для двух напряжений и трансформаторами для трёх».

А вот с Красноярской ГЭС дела шли не так успешно. Казалось бы, сложновато скрыть появившийся в тайге городок и масштабную всесоюзную стройку. На последнюю, между прочим, созывалась молодёжь со всей страны, об этом гудели и радио, и газеты. Загвоздка лишь в том, что и сами и гидростроители точно не знали, куда они едут. Сообщалась название города — Красноярск, подробности — на месте. Конечно, пребывать в неведении американская разведка могла недолго, однако в 1950-х годах ей даже было неизвестно, где эта самая ГЭС находится.

Ключевых версий было три. Согласно первой, ГЭС русские решили построить в 200 км на север от Красноярска, «на порогах». С этими «порогами» вышла большая путаница. Похоже, что неизвестное слово иностранцы записали на слух, причем как «porok», уточнив, что «это там, где большие водопады». Впоследствии в документе появилось исправление на «porog». Версия о расположении там станции, впрочем, всё равно была ошибочной. Второе предположение было ещё дальше от истины: ещё севернее, ближе к устью Енисея. Здесь же ручкой имеется приписка «Yeniseysk». Однако наиболее вероятным называется предположение, которое действительно оказалось самым близким к правде: ГЭС расположена на юг от Красноярска – 12 км по Енисею. Ручкой эти данные исправлены на «40 км», а рядом стоит жирное «ОК». Разгадали, ничего не попишешь.

Позже, в 1960-х, разведка знала о наших энергетических преобразованиях достаточно много. В 1963 году обнаружили линию в 500 кВ, выходящую на запад с подстанции Камала. На основе фотографий и наблюдений вычислили: линия будет задействована, когда вступит в строй Красноярская ГЭС, которая и будет эту энергию генерировать. Несколько лет подряд сообщалось, что «в трассе линии изменений нет», пока станция не заработала, и обнаруженный трансформатор не был подключен. Что и говорить: дотошные и наблюдательные разведчики работали на нашей территории.

Но это всё цветочки, по сравнению с тем, что американцам удалось найти территорию, которую мы сегодня знаем как город Железногорск и на которую до сих пор не так-то просто попасть. Причём знала разведка об этом ещё в конце 1950-х годов, то есть когда ГХК и Красноярск-26 только-только появились.

Разумеется, знали далеко не всё. Благодаря географическим особенностям территории само производство со снимков увидеть невозможно. Не зря ведь специально подбирали такое место. Однако уже в 1957 году американцы заинтересовались населённым пунктом «Dodonovo», «расположенным в 26 морских милях от Красноярска». А в докладах 1960-х это место уже именуется «Dodonovo Atomic Plant» или «Dоdоnovo Atom Zavod». Не факт, что в наших краях предприятие носило такие имена, хотя именно близ Додонова началось строительство Железногорска и градообразующих предприятий.

Так на чём же мы «прокололись»? Элементарно, Ватсон: на слитой в Енисей горячей воде. По своим зимним снимкам американцы обнаружили на реке безлёдную область — как раз в районе Додонова. Начали измерять — «от точки слива вниз по течению до точки, где безлёдный канал был ещё заметен». Намерили 58,1 морских миль. Вычислили объём сброса — получилось больше, чем должно быть у ТЭЦ. А какое предприятие может давать такое большое количество горячей воды? Только атомный реактор, для охлаждения которого объекты такого рода как раз и располагают возле воды. Так и родилось предположение, которое впоследствии подкрепилось и другими фактами.

Среди более поздних донесений появляется и другая информация о заводе, правда в отчётах встречается слово «molva» — авторы подчёркивают, что сообщение основано на слухах и прямого подтверждения не имеет. Так вот, ходила молва, что завод — это настоящий маленький город — такую большую территорию он занимает. Проводятся там атомные исследования. Работники сюда приезжают из различных городов СССР, и трудятся на предприятии около 5000 человек. Маловероятно, что сами разведчики бывали на «Atom Zavod», а значит, аналитическая работа была проделана серьёзная.