Город-сказка, город-мечта

На самом деле, Павел Стефанович руководил регионом всего 15 лет, вот только событий и проектов в этот короткий срок уложилось столько, что их даже не удастся описать в одной статье. Мы вспомним лишь о переменах, произошедших в краевом центре, — и то далеко не обо всех. Иначе понадобится не статья, а целая книга.

div style="text-align: justify;">На самом деле, Павел Стефанович руководил регионом всего 15 лет, вот только событий и проектов в этот короткий срок уложилось столько, что их даже не удастся описать в одной статье. Мы вспомним лишь о переменах, произошедших в краевом центре, — и то далеко не обо всех. Иначе понадобится не статья, а целая книга.

К 1970-м годам обозначилась большая проблема Красноярского края — транспортная. И когда в 1972 году Павел Федирко сел в кресло первого секретаря Крайкома, эта задача обрушилась на него буквально сразу. Одним из первых был звонок от министра авиации Бориса Бугаева, который заявил, что прекращает полёты в край. Совсем прекращает, потому что так работать невозможно.

Связано это было с тем, что красноярский аэропорт безнадёжно устарел — морально. Располагался он тогда там, где ныне находится автовокзал, а аэродром — на территории современных улиц Взлётной и Молокова. Строили его в военные годы, когда в этом районе был пустырь, и самолёты Ил и Як здесь прекрасно взлетали и садились. А вот для сверхсовременных по тем временам «тушек» взлётная полоса оказалась короткой: её к 1970-м и так довели до максимально возможной длины 2350 м, но для эксплуатации самолётов такого класса нужно было не менее 2500 м. В результате машину полностью заправлять было нельзя, брать на борт запланированное количество пассажиров — тоже. И в чём тогда смысл большого самолёта? А старожилы Центрального района Красноярска вспоминают, что ужасающий гул взлетающих машин слышно было издалека — жить с таким «музыкальным сопровождением» было не слишком комфортно.

«Мало того, что полосы разбега ему не хватало, сам взлёт проходил прямо над центром города, а это было чревато вредными выбросами на жилую зону, рассеиванием выхлопных газов над городом. К тому же, если бы что-нибудь не в добрый час случилось, последствия могли бы быть катастрофическими», — вспоминает Павел Федирко в своих мемуарах.

Собственно говоря, не могло случиться, а случилось. В конце 1970-х Ту-154 взлетал, но двигатели не успели набрать необходимую мощность. Самолёт пронёсся прямо над крышей проезжавшего мимо «РАФа», струи газа из двигателей, работавших в максимальном режиме, попали в открытые окна автомобиля, так что последний буквально разорвало в клочья. Водитель остался живым просто чудом. В итоге на улице Шахтёров установили небывалый агрегат — светофор, регулирующий движение авто- и авиатранспорта.

«Я тогда попросил Бугаева не прекращать посылать к нам самолеты, пообещал построить современный аэропорт. Если бы мы тогда не выполнили эту задачу, не знаю, что бы теперь было с краем: современные самолёты просто не смогли бы у нас садиться. А тогда кроме Емельяново в общей сложности сорок аэропортов по краю построили, в каждый район можно было летать», — рассуждает Павел Стефанович.ВВ 

Обещание, которое дал новоявленный руководитель, на тот момент было почти невыполнимым. Тогда Союз уже строил два аэропорта — в Минске и Ташкенте. Но то столицы, а кто даст разрешение и выделит средства на строительство в далёком Красноярске? Но, тем не менее, Бугаев дал своему институту задание приступить к проектированию объекта.

Всё ещё было очень зыбко, но, чтобы не тратить время, начали искать место. Тринадцать вариантов в Москве забраковали, и у специалистов стали опускаться руки. Решили доложить о ситуации Федирко — тот выразил готовность помочь, только попросил уточнить, чью резолюцию важнее всего получить. Вычислили нужного чиновника — главнокомандующего советскими Ракетными войсками, дождались его визита в Красноярск, Федирко для встречи выдернули прямо с партсобрания.

«Встретили главкома, доставили его в ту крайкомовскую гостиницу, что была на углу улиц Дзержинского и Дубровинского, возле парка. Там на бильярдном столе расстелили нашу карту. Всё обстоятельно рассказали, показав и те места, где нам запретили размещать аэропорт. Главком, недолго размышляя, ткнул пальцем в то самое место, где теперь и находится «Емельяново», и сказал: «А вы вот здесь размещайте…». И все облегченно вздохнули, а Федирко, улыбаясь, говорит: «Мне недавно подарили новую авторучку. Она замечательно пишет. Оставьте, пожалуйста, свой автограф прямо на карте…». Главком охотно выполнил просьбу, написав, что министерство обороны не возражает», — описывает этот исторический для красноярской авиации момент Владимир Кузнецов, занимавший в 1970–е годы пост заместителя Красноярского управления гражданской авиации.

На том и порешили. Специалисты питерского филиала «Аэропроекта» чуть позже взялись за проведение полного комплекса изысканий грунта, обследования всех рек и ручьев в районе избранной площадки. Вообще-то именно с этого аэропорт и должен начинаться, хотя, как показала практика, Емельяново — это отличный выбор: как отмечают специалисты, благодаря удачному расположению, здесь практически не бывает нелётной погоды. Хотя в то время место удачным не казалось вовсе.

«Скажу откровенно, место нам главком-ракетчик отвёл тогда не самое лучшее. Теперь в это трудно поверить, но вся площадь, на которой находится емельяновский аэропорт, прежде была занята в буквальном смысле непролазной тайгой. Мы по ней много километров прошагали, когда детально осматривали. А однажды даже заблудились. Потом долго не могли выбрать оптимальный вариант того направления, в котором следует разместить взлетно-посадочную полосу. Но более всего нас шокировали объёмы предстоящих земляных работ. 12 млн кубических метров грунта предстояло перелопатить! Надо было, к примеру, ликвидировать внушительных размеров низину. Благо, специалисты предложили сдвинуть в неё соседний холм высотой 18 метров. А сколько леса необходимо было убрать! Не просто спилить, но и выкорчевать. На эту работу осенью 1975 года из пригородного посёлка Арийск были направлены осуждённые местной исправительной колонии строгого режима. Причём спиленные деревья им разрешили брать для своих нужд.

Тогда же на самых высоких верхах Федирко получил нужные согласия и нам разрешили «в порядке исключения» начать многие работы по сооружению аэропорта ещё задолго до утверждения его проекта. Это было явным нарушением действующих правил, но имя Красноярского края тогда звучало очень весомо и авторитетно…», —вспоминает Владимир Кузнецов.

«Я взял на себя рискованную ответственность: велел строителям начинать возведение аэропорта, хотя никакого постановления ещё не было, даже проект ещё не был готов. В полный рост встала главная проблема: финансирование. Средства все строго регламентированы. Именно строго. Однако имело хождение такое понятие — «за счёт внутренних средств». Вот за этот счёт и началась стройка. И тогда было выполнено работ миллиона на три, по тем временам это солидные средства — три миллиона. Но мы их изыскали. А тут конец года. Отчетность! Я к Бугаеву: «Что будем делать, Борис Павлович?» Ситуация серьёзная. Но не было бы счастья, да несчастье помогло. В Минске, где строился аэропорт, не успели освоить выделенные средства. И в Ташкенте та же ситуация. А неосвоение средств никому не выгодно было показывать: всё должно выполняться вовремя и в запланированных объёмах. Бугаев разрубил гордиев узел просто: взял и принял наши расходы в счёт этих неосвоенных средств. А раз министр принял, значит, фактически мы обеспечили себе строчку в соответствующем финансовом документе, и на следующий год попали в строчку Госплана: получается, узаконили аэропорт. Авантюра? Но без этой «авантюры» на благо общего дела аэропорта не было бы», — рассказывает Павел Стафанович.

Первый самолёт в Емельяново приземлился в 1980-м. К тому моменты здесь были здание аэровокзала, взлётно-посадочная полоса и некоторые хозяйственные постройки. Остальные элементы инфраструктуры возводились уже в процессе работы нового аэропорта. А старый, который с этого момента получил название «Северный», кстати, ещё послужил — он работал до 1988 года, после чего началось его превращение в микрорайон.

О том, удалось ли претворить в жизнь эту установку 1970-х, конечно, можно поспорить. Однако сделано больших дел под этим лозунгом было предостаточно. Сегодня многим, наверняка, трудно представить, что когда-то в Красноярске не было ни Большого концертного зала, ни Театра оперы и балета, ни Академии музыки и театра, ни художественного института, ни хореографического училища. А ведь не было — и совсем недавно.

«Город не может называться городом в полном смысле этого слова, если в нём, кроме жилых коробок, больше нет ничего. Без культурно-бытовых и спортивно-зрелищных объектов нет города. Причём объекты должны были быть такие, которые отличали бы этот город от других. Павел Стефанович это понимал лучше других и, несмотря на многочисленные трудности, создавал такие объекты один за другим», — рассуждает Иннокентий Жмаков, в прошлом — первый секретарь Октябрьского райкома.

Но одного понимания мало — всё ведь всегда упиралось в финансирование. Необходимо было выбить строчку в госплане — тогда, считай, дело в шляпе. Вот только тот же оперный театр Красноярску был не положен — таковой считался привилегией городов-миллионников. Да и вообще, не пролетарский вид искусства. И на фундаменте современного красноярского Театра оперы и балета должен был стоять театр Музкомедии. Но глава региона побывал в опере в одном из советских городов и твёрдо решил перенести это искусство в Красноярск. Павел Стефанович в своих мемуарах пишет, что Музкомедия тогда обиделась, но согласилась подождать.

«А что значит оперный театр построить? Он же может года через три погаснуть. Когда проект был готов, приехал директор, мы взяли его из Москвы. Спрашивает: где я буду шить костюмы? Мы построили ему большое здание через дорогу, огромный цех, который не только на оперный работал. А где будут жить артисты? Построили общежитие-высотку. Дом актёра сделали», — вспоминает Павел Федирко.

Потом подтянулся и Институт искусств. С ним вообще получилось лихо: даже странно слышать, что судьбоносные решения принимаются именно так. Павел Стефанович обратился в этой идей с секретарю ЦК — просил, правда, поменьше: Институт культуры. Объяснил, что кадров не хватает, что без специалистов Красноярск навсегда останется захолустьем. В ответ поступило предложение забрать кадры из Москвы: дескать, там люди с такими дипломами газводой торгуют, так что желающих пруд пруди. Настойчивый красноярский управленец нашёлся, что ответить.

«Знаете, Михаил Андреевич, если вы тех, которые у вас на улицах водой торгуют, имея дипломы консерваторий, сумеете направить к нам в край, да ещё чтобы они не сбежали на второй день из Сибири обратно в Москву водой торговать на столичных улицах, тогда я не буду ставить вопрос о красноярском институте. Но я вас могу заверить: не поедут они из Москвы. А потом у нас есть свои таланты, которых надо растить, не всем же в столичных вузах учиться».

И аргументы были услышаны: создать Институт искусств секретарь ЦК предложил сам.

Только вдумайтесь: целый культурный кластер появился в Красноярске — далёком зауральском, не слишком большом городе. Трудно представить, какие аргументы в Москве нужно было приводить, чтобы доказать необходимость создания здесь таких учреждений. Нужно признать, что это была очень дальновидная политика.

«Красноярск как сердце края к этому времени являлся четвёртым в России регионом по экономике: Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург и Красноярск. Здесь была огромная экономика, поскольку перемещались к местам добычи новые производства. Огромным комплексом был Норильск: цветные металлы, которые он давал, нужны были для всей индустрии, особенно космической. В Сибири разворачивались добыча угля, железной руды. В Красноярске начал строиться завод тяжёлых экскаваторов. Он должен был стать тем местом, где будут изготавливаться специальная и серийная техника, необходимая для добычи полезных ископаемых и их первичной переработки. Комплекс КАТЭКа был направлен на огромные запасы угля, которые нужно было перерабатывать. Причём не просто сжигать: основной задачей профильного НИИ было нахождение новых технологий для углехимии. Закончилось строительство Красноярской ГЭС, Саяно-Шушенская строилась, начались работы в Богучанах. Край был — да и остаётся — регионом с огромным оборонным потенциалом. И для того, чтобы всё это работало, нужны были высококвалифицированные инженеры, учёные, специалисты. Вот он — аргумент в пользу развития культуры. Нужно было сделать так,ВВ  чтобы люди никуда не уезжали, чувствовали себя здесь так же, как в Москве и Санкт-Петербурге — на таких же уровнях культуры, общения. Павел Стефанович — инженер, организатор, обладающий широким комплексным мышлением, которым можно только восхищаться», — говорит Василий Куимов, в прошлом — первый секретарь крайкома комсомола.

К тому же в городе один за другим появлялись кинотеатры — часть из них сегодня уже и не работают. А в своё время такие стройки были большим событием.

«При очередных выборах в краевой Совет народных депутатов Федирко баллотировался в крайсовет по Октябрьскому району. Жители Николаевки дали наказ построить для них кинотеатр. Когда-то, до 1950-х годов, в Николаевке был свой небольшой деревянный кинотеатр «Ударник», любимый населением, но от старости он развалился, и десятки лет Николаевка жила без кинотеатра. К данному наказу Павел Стефанович отнёсся очень серьёзно. Несмотря на то, что строительство кинотеатра не было предусмотрено уже утверждённым планом развития, всё-таки были найдены необходимые ресурсы для его сооружения. Мне было поручено возглавить строительный штаб, о каких-то серьёзных препятствиях непременно сообщать первому секретарю крайкома. Без проволочек были решены вопросы по включению в титул, проектированию, привязке, определению подрядчика, изысканию материалов. Так родился новый «Ударник», — рассказывает Иннокентий Жмаков.

Отдельная статья — спортивные сооружения. Их возведением занимались и администрация, и работающие в те годы промышленные предприятия — всего построенного и реконструированного и не перечислишь. В 1987 году в Красноярске имелось 220 спортивных залов, 15 стадионов, 11 плавательных бассейнов, огромное число спортивных баз. Коллеги Павла Стефановича с улыбкой напоминают, что Красноярск был выбран местом проведения пятой и шестой Зимних спартакиад народов СССР. Это к вопросу о подготовке к готовящейся Универсиаде: опыт у города в этом деле уже есть.

«Век Федирко» — под таким именем в истории остались 15 лет, которые Павел Стефанович стоял у руля. Время это буквально напичкано рассказами и воспоминаниями о том, как принимались те или иные управленческие решения. Поразительно, за сколькими из них — архиважными для города — стояла воля одного человека. И за любые изменения к лучшему для города приходилось биться.

Например, гостиница Октябрьская — разве можно без неё представить красноярский пейзаж? Оказывается, ЦК её стоить даже и не планировал — на это месте должно было возникнуть общежитие для слушателей учебных курсов, и на это были выделены деньги. Но Павел Стефанович решил, что городу нужна гостиница. Отчитываться нужно было перед управляющим делами ЦК Георгием Павловым, который разговор начал с предупреждения об увольнении. Федирко отшутился: «Ну вот вы, Георгий Сергеевич, приедете к нам, а где вас поселить? В общежитии?».

Дом политпросвещения (нынешний Краевой суд) облачился в мрамор также по инициативе краевого управленца. И снова возникли претензии: это ведь «украшательство», бесполезное удорожание работ. Пришлось объяснять: Енисей не замерзает, в городе постоянный смог. Штукатурка каждый год будет отваливаться, придётся просить денег на новую, а мрамору годами косметический ремонт не потребуется. И снова чиновника из ЦК удалось убедить — тем более что мрамор-то на стенах уже был.

«Это сейчас я с улыбкой о подобных ситуациях вспоминаю, но тогда, честно признаюсь, не до улыбок было. Ты старался и сделал даже лучше, чем требовалось, а тебе увольнением грозят. Было бы за что! А тут такая несправедливость. Но всё обошлось. Лишнее подтверждение тому, что люди, понимавшие меня, встречались чаще, чем не понимавшие», — вспоминает Павел Федирко.

На площади возле Коммунального моста строились стазу три здания — комплексом. Арэг Демирханов проект сделал, хотя средства выделили только на здание горкома — и то часть. Должны быть ещё появиться горисполком и крайсовпроф — а ведомства-то все разные. Павел Стефанович разыграл настоящую шахматную партию:ВВ  в Совмине говорил, что ЦК партии уже деньги на горком выделил, а вы, дескать, отстаёте. В Совете профсоюзов попрекал активностью уже двух структур, убеждал дать средства на строительства здания крайсовпрофа. И так по кругу. Комплекс в городе появился.

А КТЗ (позже «Азарт», затем «Планета Красноярск», а ныне — пустующее здание на Предмостной площади) вообще строился под честное слово. Павел Федирко и начальник Управления строительства Сибхимстрой Пётр Штефан ударили по рукам, договорившись: утром стулья, днём — деньги. Просто и безо всяких социологических исследований было понятно, что красноярской молодёжи негде собраться, пообщаться, потанцевать. Появился КТЗ как в сказке: в планах никакого зала не было. Уже когда здание стояло, сверху признали, что такое необходимо, и изыскали средства в городском бюджете. И историй таких наберётся ни один десяток.

Должность первого секретаря Крайисполкома Павел Федирко занимал до 1987 года, после чего его перевели в Москву. Сам он признаётся, что в столицу никогда не хотел, а сослуживцы объясняют такие перемены политическими интригами. За 15 лет сделать удалось много, однако планов было ещё больше. В книге Е. Нифантьева «Город на Енисее» описываются все эти задумки – не как фантазии, а как ближайшая перспектива. Оказывается, Красноярск сегодня мог выглядеть совершенно иначе.

«К сожалению, не все проекты удалось реализовать в задуманном виде. По генплану ось Красноярска была сделана вдоль Енисея. Это своего рода ущелье, и как только ветер менялся, всё пространство затягивало смогом, причём сложностей добавлял незамерзающий Енисей. Мы решили ось перенести — с Кузнецовского плато до Солнечного. То есть как бы «перевернуть» город, выйти на просторы, на более чистый воздух. В принципе мы это сделали: мост через Енисей уже построили, отступать некуда. В том районе должна была быть и администрация края, но не успел я это завершить. Надеялся, что новый секретарь доделает. Но увы…», — вздыхает Павел Стефанович.

«Это был уникальный проект, и я думаю, что в Москве его удалось «пробить» именно благодаря авторитету Федирко. К нему очень уважительно относились первые лица всех министерств — это я имела возможность наблюдать лично. Крайком партии должен был появиться за зданием администрации Советского района, и даже каркас этого здания успели поставить. Ведь все бы быстренько стали обустраиваться вокруг него: появилось бы много управленческих, культурных, социальных учреждений, и город бы изменился — совершенно эволюционно, естественно. А какая была нетривиальная идея: сначала возводить социальные объекты, а потом уже завод — запланированный «Крастяжмаш». В результате предприятия не случилось, но в Красноярске появились два микрорайона — Северный и Солнечный. Жильё, дороги, отопление — всё это было создано на бюджетные деньги», — рассказывает Валентина Иванова, в прошлом — секретарь крайкома КПСС.

История, конечно, не терпит сослагательного наклонения. Но всё-таки: могло бы быть и так. Купеческий центр с его узкими улочками оставляем в покое — здесь театры, музеи, университеты. Административно-деловой центр переезжает в Советский район: аэропорт-то перенесли, освободив поле в 200 га. Уже прошли конкурсы по созданию проекта нового центра, участвовало несколько институтов, в том числе новосибирские, московские, ленинградские, наш Гражданпроект. И процесс даже начался — «здание крайкома», почти построили, но до ума дело так и не довели. С планетарием то же самое: красноярская региональная организация общества «Знание» свою часть работ выполнила, а вот крайсовет сроки всё время переносил, и стройка так и осталось незавершённой — с 1983 года объект заморожен. А ещё должна была быть зелёная полоса, чтобы от острова Татышева можно было пешком дойти до Солнечного — это и в генплане было заложено. Но новое руководство решило от генплана отступить.

А представьте: в Красноярске — собственный «старый город»: гуляли бы по пешеходным улочкам, не стояли бы здесь в пробках, любовались старыми зданиями. А на Взлётке не стояли бы, прижавшись друг к другу, разномастные дома: здесь продуманная планировка, пропитанная керосином земля заменена на плодородную, и в районе много-много зелени.

«Из больших вопросов — не успел с метро. Если бы мои преемники не упустили момент, метро уже бы работало. К сожалению, они не стали бегать, выбивать деньги. Упустили два года. Не создали той накопительной массы, после которой отступать уже нельзя», — продолжает перечень несбывшегося Павел Стефанович.

Метро на самом деле тоже полагалось только миллионникам, но в 1983-м решили, что к миллениуму нужное количество жителей в городе будет: население до 1989-го непрерывно росло. Уже даже техпроект утвердили, 3,5 тысячи метров горных выработок прошли, а потом всё законсервировали. Итог всем известен: метро в Красноярске нет, и, как говорят эксперты, в ближайшие годы не будет, поскольку проект получается убыточным.

В мемуарах Павла Федирко чётко слышится обида за упущенные городом и краем возможности. Но запомнится уж точно не это: в тех же воспоминаниях скупой список реализованных за годы работы проектов занимает 10 страниц. Определённо, процитированное автором латинское изречение «Я сделал все, что смог. Кто сможет, пусть сделает лучше» звучит более чем скромно.

Редакция журнала «Промышленные страницы» поздравляет Павла Стефановича с юбилеем и желает ему сибирского здоровья, а Сибири — побольше талантливых руководителей.