Назад и в будущее

div style="text-align: justify;">

— Промышленность Красноярского края, как и любая промышленность, достаточно инерционна. И изменения, которые происходили, были, скорее, вызваны вмешательством внешних факторов, нежели естественным развитием. Я так говорю, потому что промышленное производство — неважно добыча полезных ископаемых или создание каких-то машин и механизмов — это очень капиталоемкое направление деятельности. А в последние годы с инвестициями было туго — и в России в целом, и в Красноярском крае в частности. Хотя, надо отметить, что наш регион — один из традиционных лидеров по инвестиционному показателю. Но здесь уместна старая поговорка: деньги к деньгам. То есть в крае уже развита промышленная база, и требуются серьёзные вложения на её поддержание. Поэтому львиная доля капвложений края в промышленном сегменте — а это сотни миллиардов рублей — идут на восстановление выбывающего оборудования. Лишь малая толика из них даёт прирост с точки зрения новых направлений или новых объёмов.

В качестве примера нового направления могу привести нефтедобычу. Этот сегмент оформился как раз в рамках того срока, о котором мы говорим: с 2007 года идёт его активное развитие, и сегодня, по сути, четверть объёмов промышленности — это результат работы нефтегазового сектора. С одной стороны, это новое направление для Красноярского края, с другой — оно будет, абсолютно точно, одним из основных в ближайшем десятилетии. И регион может претендовать на роль новой развивающейся нефтегазовой провинции для России, к чему мы должны относиться с большой радостью и уважением.

Традиционные же секторы промышленного производства особо похвастаться ничем не могут именно потому, что мы очень инерционно развиваемся. Но я не считаю, что это плохо, в этом есть свои «плюсы», потому что мы сохраняем свою позицию во многих сферах, даже с учетом глобализации рынка. И если раньше индустрию Красноярского края можно было называть закрытой — большую часть мы поставляли либо сами для себя, либо для смежных внутрироссийских предприятий, то сегодня весомый объём продукции края уходит на экспорт — рынки ближнего и дальнего зарубежья.

— Хорошо, что мы достаточно уверенно пережили кризисные периоды предыдущих лет, нам удалось сохранить объёмы, масштабы производства по основным отраслям промышленности. Трудно прогнозировать, что будет впереди, но поддержание инвестиционной активности даёт основание рассчитывать, что Красноярский край сохранит своё место как на российском, так и на мировом рынке. В некоторых отраслях ВВ мы не только уверенно стоим на ногах, но и развиваемся. Пример тому — золотодобыча. Край — крупнейший производитель золота в России, да и на мировом уровне мы тоже очень заметны. Традиционно в регионе хорошо развивается оборонно-промышленный комплекс. ВВ Государство, как главный инвестор и заказчик этой продукции, судя по тем задачам, которые прописывает федеральная власть, планирует активно развивать это направление, чтобы вернуть российской оборонной системе то качество и тот уровень, которых требует современная геополитика. А на оборонку, кстати, традиционно работает большое количество смежников — как в крае, так и в СФО. И это тоже один из элементов скелета, придающего прочность нашим перспективным направлениям.

На сегодняшний день структура экономики, которая сформировалась в Красноярском крае, достаточно диверсифицирована. Несмотря на то, что мы часто слышим, что регион сидит на «нефтяной игле», держится за счёт «Норильского никеля» и «Русала», в реальности мы достаточно прочно себя страхуем. Если посмотреть на структуру регионального экспорта и импорта, то можно увидеть, что у нас довольно сбалансированная экономика.

Посмотрите на высокотехнологичные отрасли и их развитие в последние годы. Например, железногорские ВВ предприятия, «Красмаш», Радиозавод, «Геофизика». Они совершенно точно развиваются в русле тех направлений, которые будут в ближайшие годы востребованы в глобальном масштабе. Они не копируют какие-то старые наработки, а находятся на острие научно-технического прогресса и ВВ смогут уверенно использовать свои преимущества в ближайшие годы. А мы, жители края, станем не только свидетелями, но и бенефициарами этого процесса.

В энергетике мы опять же наблюдаем развитие: достроена Богучанская ГЭС, проведена модернизация и реконструкция энергоагрегатов Красноярской ГЭС, реализован ещё ряд крупных проектов. Может быть, обывателю эти процессы не видны, но они говорят о прочности хребта нашей экономики.

Конечно, хотелось бы иметь больше развития в сегменте бытового потребления. И это одна из задач, кстати, которая выплеснулась наружу в связи с импортозамещением. Красноярский край ежегодно импортирует продукции на 2,5 млрд долларов. И я вас уверяю, речь идёт не только о продовольственных товарах. Больше половины данного объёма — это оборудование, которое закупается красноярскими предприятиями для обновления станочного парка. Мы импортируем достаточно современные образцы, но большинство этого оборудования не участвует в производстве чайников и тостеров. Это скорее техника для тяжёлой промышленности. Впрочем, Красноярский край традиционно был регионом, где индустрия средств производства была хорошо развита.

В качестве негативной тенденции развития могу упомянуть лесную промышленность. К сожалению, нам не удалось запустить сколько-нибудь значимых объектов по глубокой переработке древесины, хотя такие попытки делались и продолжают предприниматься в крае. Понятно, что сейчас не самое подходящее время для организации крупного производства, но мы вынуждены это делать. Одна из проблем, которая в последние годы хронически осложняет приход новых инвесторов, — ухудшение самой лесной базы. Легкодоступные ресурсы в освоенных промышленных зонах в последнее десятилетие мы выбрали. И теперь за каждым кубометром нужно двигаться дальше, на неосвоенные слаборазвитые территории, что осложняется отсутствием качественных дорожных магистралей. Всё это не внушает оптимизма. Но запасы в крае достаточно велики, и по объективным причинам, не зависящим от конкретной экономической ситуации, лесная отрасль в крае будет развиваться. В этом заинтересован и российский рынок, да и страны Юго-Восточной Азии проявляют интерес. Китайцы периодически появляются в Красноярском крае с проектами, если угодно, разведочными, связанными с эксплуатацией лесных ресурсов. Что ж, пусть ходят, пусть интересуются. Я предполагаю, что это сотрудничество перспективно. Так что есть основание полагать, что снижения объёмов в этой отрасли у нас не должно быть, а можно сделать даже осторожный прогноз на увеличение объёмов за счёт появления новых игроков на данном рынке.

— Исчезновение крупных производств. В частности, можно вспомнить «Сибтяжмаш» — одно из флагманских предприятий российской промышленности. К сожалению, оно, по сути, прекратило свое существование, производство остановлено, и вряд ли оно будет восстановится в ближайшие годы. И дело здесь не столько в потере зданий, сооружений ВВ и даже оборудования. Утрачен коллектив — люди, которые обладали необходимыми знаниями или умениями, а без этого восстановить сложную технологию производства тяжёлого оборудования в наше время практически невозможно. Рынок очень конкурентен, и как только ты оступился, выпал из процесса, твоё место тут же займут ближайшие партнёры, коллеги и соперники.

Иллюстрация невозможности восстановления утраченного производства — экскаваторный завод. Уже все стали забывать эту историю, а ведь было предпринято несколько попыток восстановить производство экскаваторов на базе имеющейся промышленной площадки. В силу разных причин все они закончились неудачей. Просто нереально с лёгкостью выполнить задачу, которую у нас раньше решало государство в целом, а в условиях развитой рыночной экономики должны решать крупные корпорации. Чтобы восстановить сколько-нибудь масштабное производство значимых технических объектов, требуются многомиллиардные вложения, множество техники на этапе строительства и организации производства и большое количество квалифицированных кадров. Ни первого, ни второго, ни третьего в доступных ресурсных центрах в стране практически нет.

— Слово материально — я сторонник именно такого подхода. Между прочим, одна из Нобелевских премий по экономике была выдана специалистам, которые обосновали эту теорию. И если всё время говорить о кризисе, то он неизбежно наступает — пусть для этого даже нет каких-то объективных условий. И точно так же, если верить в успех, то успех придет. Я считаю, что поддержка региональных производств — это одно из направлений, которое действительно может увеличить и объёмные, и стоимостные показатели всего промышленного комплекса, и количество рабочих мест. Последнее десятилетие мы ведём работу по восстановлению кооперационных связей в масштабах Сибири и края. Суть проблемы заключается в том, что большинство крупных компаний, являющихся заказчиками разного рода продукции, за годы реформ, происходящих в России в последние 20 лет, переместили своё руководство в Москву. А где руководство, там и центр принятия решений, так что вся политика формируется оттуда. К сожалению, трансформация произошла таким образом, что и база заказов по основным видам продукции переместилась либо в европейскую часть страны, либо вообще за рубеж. Региональные производители оказались отстранены от заказов, а значит от финансовых ресурсов и возможности развития. Сегодня нам удалось вернуть в объёмах несколько миллиардов рублей в годовом исчислении для региональных производств. Сделано это было за счёт системной целенаправленной работы с группой норильских предприятий во главе с «Норникелем». Удалось договориться с «Русалом» о реализации части заказов на территории региона. СУЭК таким же образом локализовала часть своих закупок. И этот перечень можно продолжать.

За счёт миллиардов, которые были привлечены в промышленность, люди получили зарплаты, произошли отчисления налогов разных уровней, а значит, каждый житель края получил какую-то копеечку. При этом для самих производителей по большому счёту нет разницы — закупать в Красноярском крае или Краснодарском, а эффект таких мероприятий огромный. И это результаты, которые вселяют уверенность. Если мы — власть, предприниматели, общество и сами изготовители той или иной продукции — объединяем усилия, они не проходят даром.

— В последние годы идеология формирования кластеров и технопарков — в чем-то модных, а в чем-то объективно необходимых новых веяний — приносит определённые плоды. На протяжении последних 10 лет можно было наблюдать некий пик моды на кластеры: он должен был быть везде, в каждом производстве и каждой деревне. Эта буря прошла, но то следы её остались. И сегодня там, где создание кластера было объективно возможным и необходимым, такие объединения появились, хотя не все они называются кластерами. Например, в алюминиевой промышленности в Красноярском крае существует именно такая форма деятельности, и работает этот кластер уже много лет, хотя и без «вывески». Там есть и высокие технологии, и инженерно-технические разработки, есть и целые центры с привлечением всех передовых научных знаний. И большое количество людей, может быть, сами того не понимая, работают в этом кластере. То есть иногда случается так, что кластерная структура формируется не благодаря усилиям политиков или указаниям сверху, а по объективной необходимости. И в такую организацию я верю больше.

Я думаю, что данный формат требует развития, и, если всё будет организовано правильно, эффект от него получится заметный. Взять, например, угольную промышленность: можно, конечно, добывать уголь и сжигать его по существующим технологиям, которым уже несколько сотен лет, а можно этот же уголь, используя химические процессы, как-то преобразовывать и получать более экологичные виды топлива, продукты для нефтехимии. И мы можем получить создать с большей отдачей — бюджетной и экономически-финансовой, а заодно и большее количество людей занять в этой сфере.ВВ 

— У каждого поколения должны присутствовать какие-то основания считать, что они открывают Америку. Это не хорошо и не плохо, это просто особенность человеческого развития. По сути: что такое кластер? Это среда, в которой собраны производства, предприятия или организации, работающие в едином процессе создания продукции или оказания услуг. Это было во все времена. Вспомните Тольятти в Советское время. Крупный автозавод и целый город, который на этот автозавод работает. Тот же кластер, хотя город понятия не имел, что таковым является. Или зона КАТЭКа — тоже, в общем-то, огромный кластер: большое количество производств на одной территории. Просто сейчас эта форма организации в моде. И пусть всё доброе и хорошее, что в таком формате есть, появится и в сегодняшних кластерах — вне зависимости от того, будут они так называться или нет.

Беда современных кластеров в том, что ВВ при Советском государстве был единый центр, который принимал стратегические решения и хорошо или плохо их реализовывал. Был один мозг, одна рука, одно тело. Сегодня система принятия решений рассредоточена. Хозяйственным комплексом, который был создан как единый центр, владеет огромное количество разных собственников, не связанных друг с другом ни общей идеологией, ни единой судьбой, ни общей историей — ничем вообще. И заставить их искусственно объединиться ради какой-то цели очень сложно. Где-то это может получиться, а где-то не получится никогда. Это одно из слабых мест в попытке возродить или создать кластерное хозяйствование. Однако заниматься этим, я читаю, всё же нужно, только использовать стоит не командный принцип, а экономическую логику. Потому что очень важен принцип эмерджентности, когда два плюс два — это уже не четыре, а пять, когда появляется дополнительный эффект от объединения усилий.

У нас есть примеры становления кластеров даже за пределами одной структуры. Про цветную металлургию я уже упоминал, но там один хозяин, одна идеология. А есть возможность формировать такого рода подходы в красноярской медицине. Смотрите: в крае есть успешный Медицинский университет, там большое количество наработок, есть другие инженерные университеты, Сибирский научный центр, разного рода малые предприятия, которые ВВ формируют производство современной продукции медицинского назначения. В крае создана и функционирует некая инфраструктура поддержки этих процессов, есть финансирование этого направления. О том, насколько это всё окажется эффективным, давайте поговорим через какое-то время.

— Да, конечно. В этом смысле, хороший пример — энергетика. Можно добывать уголь и продавать его кому-то, кто производит тепло и электроэнергию. А можно делать это самостоятельно. И естественным образом формируется монополия. В отдельных случаях это может быть хорошо, иногда — плохо, это уже сфера деятельности антимонопольной службы. Если монополизация не оказывает негативного влияния на конечного получателя услуги — с точки зрения тарифов и качества — так пусть объединяются. Потому что по логике, о которой мы говорим, эффективность работы предприятия должна повышаться. Другой вопрос, кто будет получателем бонусов от этих процессов. На этапе формирования договора много внимания должно уделяться выявлению будущего эффекта и вопросу справедливого разделения прибыли. Потому что если предприниматель не будет чувствовать своей личной выгоды, он этим заниматься просто не будет — он ведь не благотворитель.

— Сельское хозяйство в сложившихся условиях очень хорошо развивается. Красноярский край показывает довольно высокие темпы прироста продукции сельскохозяйственного производства в последние несколько лет. Мы имеем высокую урожайность, достаточно неплохие приросты практически по всему спектру продукции. Деньги появились и у крестьян, и у крупных хозяйств, господдержка не снижается, а только увеличивается.ВВ 

Ожидалось, что будет заметный результат в промышленности стройматериалов. Как все знают, большое количество этих товаров мы импортируем: обои, плитку, фаянс и другие товары — список очень большой. А значит, курсовые процессы оказывают прямое влияние, нынешняя ситуация с падением курса рубля привела к серьёзному удорожанию строительства. Но, к сожалению, пока нет ощутимого эффекта в этом направлении.

Ещё один интересный пример — это автомобильная промышленность, где усиливается локализация. Это не импортозамещение в прямом смысле слова, но это один из примеров того, что грамотная внутренняя политика федерального правительства может иметь эффект. Сегодня на территории России ВВ размещены производства разных мировых автомобильных брендов, и это, безусловно, положительный результат.

Он, правда, имеет своё ограничение по времени.

Дело в том, что если слепо следовать посылу импортозамещения, есть риск потерять в технологическом лидерстве. В своё время СССР, восстанавливающий экономику после гражданской войны, выполнил задачу импортозамещения — в прямом смысле слова. Тогда Россия целиком копировала оборудование и технологии из Германии или Америки. В результате страна получила набор промышленных производств, но это была техника вчерашнего дня. И, говоря про импортозамещение, нужно понимать, что мы можем, конечно, пользоваться вчерашними чайниками и вчерашними пылесосами. Но с точки зрения задач, которые стоят перед Россией в целом, необходимо, чтобы конструкторские, технологические бюро, лаборатории, институты и передовая наука генерировали те наработки, которые должны лечь в основу промышленного оборудования и технологий будущего. Просто копируя то, что производят именитые западные фирмы, мы большого эффекта на длительную перспективу не получим. Отсюда и наши попытки — порой неуклюжие, а порой и эффективные. И Сколково, и все нанокорпорации — это всё имеет одни корни. Хороший пример в этом смысле Китай, который прошёл этап импортозамещения, а потом построил собственную промышленность.