 |
сделать стартовой |  |
в избранное |
 |
||||||||||
|
| №29январь 2009Наука |
| Егор Задереев: «Биотехнологии изменят мир» |
| epps.ru / Архив номеров / №29 январь 2009 / Егор Задереев: «Биотехнологии изменят мир» |
| Черные дыры и запуск адронного коллайдера — самые обсуждаемые темы в интернете, причем иногда делаются заявления, что благодаря этим процессам планета Земля скоро налетит на небесную ось. Кандидат биологических наук, ученый секретарь Института биофизики СО РАН Егор Задереев уверен, что подобные выводы можно сделать при низком уровне околонаучной культуры и отсутствии элементарных представлений о мире. Нашему журналу он рассказал, как выглядит сегодня ликвидация научной безграмотности. — Егор, вы ведете блог, посвященный науке, на одном из красноярских новостных сайтов. Чья это инициатива, и что значит сегодня популярно говорить о науке? — Это была инициатива «Ньюслаба». Они решили, что им нужен научный блог. Я с радостью согласился, так как сегодня в красноярском информационном пространстве наука практически не представлена. Есть новости про Сибирский федеральный университет, но они больше носят организационный характер и, конечно, не являются показателем уровня научных работ в Красноярске, который достаточно высок. Ученые оказались, как мне кажется, изолированными. Красноярские ученые больше известны на российском и международном уровне, чем у себя на родине, в Красноярске. Без такой информации взаимодействие с бизнесом, с промышленностью является затруднительным. Поэтому я стараюсь освещать все, что происходит в науке у нас в городе. Также я считаю, что нужно популяризовать современные научные достижения, то есть доносить до широких слоев общества. Часто наука убегает вперед, а люди остаются в неведении, и возникает необоснованный страх. Необходимо повышать околонаучный уровень грамотности населения, чтобы мы не были варварами с сотовыми телефонами. — То есть страх запуска адронного коллайдера должен окончательно исчезнуть, если о нем популярно рассказать? — Да, с одной стороны, страх людей понятен. Потому как наука часто приносит катастрофы — ядерная бомба, Чернобыль. Но надо всегда помнить, что есть такое понятие, как средняя продолжительность жизни, которая, например, в средние века была около тридцати-сорока лет. Без науки. Уровень жизни повышался с развитием науки. Сегодня трудно представить жизнь без всех благ цивилизации. В этом смысле в голове обывателя всегда происходит разделение: что есть, то есть — это хорошо, а вот новое — это плохо. Однако все, чем мы сейчас пользуемся, придумано наукой, и всего несколько веков назад за это сжигали на кострах. Научная мысль всегда в каком-то смысле опережает развитие общества. Поэтому до широких масс надо доносить, чем опасно и полезно то или иное изобретение и открытие. — Есть ли спрос на подобные знания, если сравнивать с советским временем, когда было популярным чтение лекций перед широкой аудиторией? Каков сегодня общий уровень околонаучных знаний? — В этом году в Америке провели широкомасштабные исследования и выяснили, что всего 25 процентов населения может понимать научные тексты в прессе. Я не вдавался в детали о том, как проводили эти исследования, но надеюсь, что этот процент в России гораздо выше. По моим личным ощущениям, потребность у населения в таких знаниях есть. В прошлом году в школе я читал лекцию для детей. У ребят светятся глаза, им интересно, они все внимательно слушают. В последнее время повышается и государственное, и частное финансирование подобных проектов. Есть достаточно много научно-популярных журналов. Есть фонд, который учредил премию «За лучшую научно-популярную книгу». Можно сказать, тенденция есть, и я думаю, кризис эту ситуацию должен подстегнуть. Когда были высокие цены на нефть, то мы жили хорошо за счет сверхдоходов, могли не думать о других секторах экономики. Сегодня сверхдоходы уменьшаются, и мы пытаемся переходить на высокотехнологичную продукцию. А здесь без высокого научного уровня не обойтись. Мой оптимистичный прогноз: потребность в таких знаниях будет возрастать. — Не кажется ли вам, что мы немного запоздали в развитии технологий? Единственным передовым участком является оборонная промышленность. Поставляем вооружение в другие страны, а вся офисная техника работает по западным технологиям. — Падение цен на сырье прогнозировалось два года назад. В экономике пузыри не бывают долгими. СФУ создали также два года назад. Ну да, поздновато. Но если вспомнить 90-е, то там вообще ни на что не обращали внимание — не было денег. Действительно, сейчас кроме оборонки и космоса ничего нет. Это те секторы экономики, где мы еще конкурируем. Как пример — запуск производства кремния в Железногорске. Если рассматривать этот проект в долгосрочной перспективе, то кремний можно использовать для солнечных батарей, а это тоже один из секторов рынка, который будет расти. Сегодня будущее за биотехнологиями. Плюс создание альтернативных источников энергии, нанотехнологии, ну и, конечно, дальнейшее развитие информационных технологий. В этих четырех секторах ожидается бурный рост. Нанотехнологии и биотехнологии со временем перевернут все промышленное поле, всю картину мира. Сегодня прыгать в уходящий поезд не поздно, так как все находятся в равных условиях. Другое дело, насколько уровень промышленности позволяет это сделать. Здесь разные прогнозы. Финляндия, одна из самых технологичных стран в Европе, когда-то была отсталой страной. Но средства пошли в ряд отраслей, и они уехали в уходящем поезде. Здесь главное не скатываться в идеологию «догоним и перегоним», а вкладывать средства в те секторы, которые через пять лет позволят нам быть на уровне других мировых держав. Если не умеем делать хорошие электрические чайники, не надо. Вкладывайте деньги в нано- и биотехнологии. Приоритеты должны быть расставлены стратегическим образом. — Когда в России научатся оценивать нематериальные активы, которые зачастую могут стоить дороже заводов и пароходов? — Вопрос о нематериальных активах у меня всегда вызывает двоякое чувство. Любой научный результат имеет потенциальную ценность. Но эта ценность имеет смысл, когда находятся люди, воплотившие этот результат в конкретную технологию. До тех пор, пока открытие нигде не применяется, оно имеет лишь виртуальную стоимость, так как проект может быть никогда и не реализуется. И в этом смысле одна наука, без сектора внедрения, ничем не отличается от добычи нефти. Мы добыли нефть, продали, а там уже начали из нее получать тот или иной продукт. Точно так же и наука: ученый просто получает знания, а использовать их может любой. Европа сделала продукт, а мы его покупаем в сто раз дороже. Прибавочная стоимость останется не в стране, которая получила знания, а в стране, которая развила дальше эту идею. Оценка нематериальных активов очень сложна. Можно оценивать патенты, но патенты — это вторая стадия после получения первичного научного знания. А стадия внедрения у нас крайне слаба. Причем парадоксально, но в последнее время в этом тоже начинают обвинять ученых. Когда я работал в Голландском институте экологии, который принадлежит Голландской академии наук, на моих глазах развернулась такая история. Итальянка работала над кандидатской. Ее работа была посвящена бактериям, которые перерабатывают разные формы азота — одни из загрязнителей воды. И она предложила научному руководителю провести эксперимент с очисткой воды. Руководитель ей отказал и объяснил, что институт занимаемся фундаментальной наукой. «Ты можешь разрабатывать технологии, но не у нас, потому что если мы сейчас начнем заниматься этим вопросом, то отстанем в скорости научной работы от тех, кто этим заниматься не будет». Ученый должен заниматься своим делом. Научный мир — это соревнование, конкуренция. Здесь идеи циркулируют очень быстро. На международных конференциях, общаясь с коллегами, никто себя не чувствует отстающим. Поэтому обвинять ученых в том, что они не внедряют свои результаты неверно. Хотя существуют ученые, которые любят это делать. Например, Игорь Ефимов. Он родом из Красноярска-45, но сейчас живет и работает в Америке, где занимается исследованием процессов работы сердца, заведует научной лабораторией в университете. Он сам основал небольшую компанию, которая занимается продвижением его разработок на рынке. Ему удается совмещать научную и коммерческую деятельность. Но таких примеров единицы. — Существуют ли в вашем институте разработки, которые со временем станут технологиями будущего? — В первую очередь, это, конечно, биотехнологии. Один из наиболее ярких примеров — работа с люминесцентными белками. В прошлом году за эти разработки была присуждена Нобелевская премия. Эти белки в силу того, что они светятся, можно использовать для всевозможных меток или средств диагностики различных гормональных нарушений. Самое простое применение — иммунодиагностика, например, заболевания щитовидной железы. Сегодня такие исследования проходят с помощью радиоактивных меток. Несколько компаний в мире, в том числе очень крупных, пытаются с помощью этих белков разработать вполне конкретную технологию для широкого спектра заболеваний. Думаю, что через несколько лет они поступят в продажу. Как сегодня мы покупаем эти радиоактивные метки, так и завтра мы будем покупать святящиеся белки. Идея и обоснование возможности применения наши — красноярские. А продукт, возможно, будет производиться в Германии, и мы же его и будем покупать. Вот реальный пример, когда красноярские идеи востребованы на мировом рынке, а местных бизнесменов, готовых их внедрить, нет. Другой пример — биопластик, который производят бактерии. Это аналог полиэтилена, который мы используем везде. Данный полимер хорош тем, что со временем разрушается в окружающей среде. Широкое применение эти биопластики могут найти в медицине — в качестве заменителей суставов, а также в виде шовных нитей или капсул, разрушающихся с заданной скоростью. — По какому сценарию будет развиваться наука в ближайшее десятилетие, можно ли ожидать революционных изменений? — Что касается биологии и медицины, то они, с учетом достижений генетики и молекулярной биологии, должны измениться кардинально. Изменится пищевой рынок, и как бы люди ни боялись генетически модифицированных продуктов, они станут привычными для нас. В строительной сфере нанотехнологии создадут новые энергосберегающие материалы и материалы очень высокой прочности. Электроника и информационные системы будут приобретать еще более компактные формы, в том числе совместимые с биологическими системами. Произойдет переход на беспроводную систему передачи информации. Все станет более экологичным. Хотя если говорить о революционном скачке и прогнозах на будущее, то можно привести пример: два столетия назад ученые утверждали, что через 50 лет улицы Парижа будут покрыты трехметровым слоем навоза… Но появились автомобили. Евгений Пантелейкин. |
|
| © 2006-2017. Все права защищены. «Единый промышленный портал Сибири» Цитирование приветствуется при условии указания ссылки на источник - www.epps.ru © Создание сайта - студия GolDesign.Ru |