Строительство многих сооружений, без которых сегодня просто невозможно представить Красноярск, осуществляло одно предприятие — трест «Красноярскжилстрой-1». Сегодня оно перестало существовать, однако созданные трестом здания городу остались в наследство. А ещё остались воспоминания тех самых строителей. В общем, «ты помнишь, как всё начиналось», «по волне моей памяти», и добро пожаловать в Красноярск строящийся.

«Трест выполнял все работы по строительству — начиная от проектирования здания и заканчивая его сдачей в эксплуатацию. То есть собственно проектированием занимался проектный институт, а мы принимали документацию. Просматривали её, обычно было очень много замечаний. Потому что производственник всё видит и оценивает по-своему, понимает, что что-то нереально, что-то нецелесообразно. Составлялся акт разногласий, согласно которому принимали решения. А дальше пошёл процесс производства. Работы всегда хватало, трест был очень большой по численности организацией. В него входило восемь подразделений, четыре генподрядных филиала, строительная база, здесь трудилось в среднем 2 000 рабочих. Я дома редко находился, даже в выходные. Если шла сдача объекта, партийные органы никаких отговорок не слушали: сроки назначены, и если они сорваны, приходится писать множество объяснений, да докладывать, какие меры принимаются для устранения. И контролировалось всё очень жёстко.

У нас было множество ответственных проектов, но мы всегда работали в срок и с минимальными затратами — убытков никогда не было».

div style="text-align: justify;">Строительство многих сооружений, без которых сегодня просто невозможно представить Красноярск, осуществляло одно предприятие — трест «Красноярскжилстрой-1». Сегодня оно перестало существовать, однако созданные трестом здания городу остались в наследство. А ещё остались воспоминания тех самых строителей. В общем, «ты помнишь, как всё начиналось», «по волне моей памяти», и добро пожаловать в Красноярск строящийся.

«Трест выполнял все работы по строительству — начиная от проектирования здания и заканчивая его сдачей в эксплуатацию. То есть собственно проектированием занимался проектный институт, а мы принимали документацию. Просматривали её, обычно было очень много замечаний. Потому что производственник всё видит и оценивает по-своему, понимает, что что-то нереально, что-то нецелесообразно. Составлялся акт разногласий, согласно которому принимали решения. А дальше пошёл процесс производства. Работы всегда хватало, трест был очень большой по численности организацией. В него входило восемь подразделений, четыре генподрядных филиала, строительная база, здесь трудилось в среднем 2 000 рабочих. Я дома редко находился, даже в выходные. Если шла сдача объекта, партийные органы никаких отговорок не слушали: сроки назначены, и если они сорваны, приходится писать множество объяснений, да докладывать, какие меры принимаются для устранения. И контролировалось всё очень жёстко.

У нас было множество ответственных проектов, но мы всегда работали в срок и с минимальными затратами — убытков никогда не было».

«В 1968 году принимают меня в трест «Отделстрой-5», в будущем ему суждено будет назваться «Красноярскжилстрой-1», в строительное управление, которое занималось отделкой 27 квартала — район ресторана «Арктика», кинотеатра «Спутник», до 62 дома. Время было тяжёлое, техники очень мало, с материальными ресурсами — хуже некуда, а нужно было начинать в районе магазина «Тысяча мелочей», что на проспекте имени газеты «Красноярский рабочий», новый микрорайон. Экскаваторов не было, бульдозеров не хватает, и тогда строители принимают решение копать котлован под фундамент вручную. Надо сказать, что копали чуть-чуть медленнее, чем экскаватор. Трудно сейчас объяснить, как и почему это происходило, но работали с настоящим энтузиазмом. Мы, в свою очередь, старались неплохо людям платить. Одним словом, микрорайон этот быстро-быстро построили».

«Дворец спорта, который сегодня носит имя Ивана Ярыгина, — очень интересный объект и с точки зрения технологии, и с точки зрения архитектуры. Лёд мы там выполнили уникальным способом. Павел Стефанович Федирко договорился с производителями ружейной смазки, и нам её прислали несколько бочек. С её помощью мы сделали идеальный лёд – как блин на сковородке. Фигуристы, которые побывали во многих странах, выступали в нашем дворце спорта и кланялись строителям — говорили, что такого изумительного льда нигде не видели. А когда какие-то другие соревнования проходили, лёд можно было закрывать щитами – очень удобно. К сожалению, всю нашу уникальную конструкцию несколько лет назад выломали. Сегодня говорят о реконструкции, но не знаю, что из этого получится.

Ещё когда дворец спорта только начинали строить, приглашают нас с Боровиком к Федирко. А тогда ведь процесс производства, работа коллектива — всё было сосредоточено в руках государства. Так вот, Федирко требует график строительства. Мы приносим, а он говорит, что медленно — раньше надо сдать. Там ведь Спартакиада, сроки поджимают. Мы ушли, и так, и эдак прикидывали — не укладываемся: людей нет, ресурсов нет. Второй раз приглашает, мы руками разводим — не получается. Третий раз меня одного вызывает. Я был уверен, что без партбилета назад вернусь. Прихожу, а Федирко мне говорит: «Черти план объекта. Теперь дели на пять секторов. Пиши: Ленинский район, Кировский, Свердловский и так далее. А теперь поезжай в трест и пиши графики для каждого района — объёмы, сроки, кто чем будет заниматься. Руководители будут нести персональную ответственность». Я в трест приехал, рассказываю. Что тут началось! Всех на уши поставили, всем работу нашли. И раз в неделю проходило совещание с главами районов, я докладывал, где сроки соблюдают, а где нет, да какие меры приняты. А на вспомогательные работы мне давали роту солдат: мусор убрать, материалы занести. А когда они заканчивали, я командиру роты писал документ, докладывал, что всё выполнено. И только благодаря такой слаженной работе мы объект ввели вовремя, а ведь объём был огромный».

«Весь фасад дворца спорта мы одевали в так называемую монолитную рубашку. Использовалась скользящая опалубка: бетон заливался и она поднималась. И, помню, был ноябрь, а ребята там работали — холодно, а наверху ещё и ветер. Приехал к нам второй секретарь, Виктор Васильевич Плисов — оценить, проверить и так далее. Смотрит на работников и говорит: «Как они у тебя там наверху терпят? Мороз же!». А я оправдываюсь: дескать, сроки-то поджимают. Поехали к нему в крайком, Плисов мне даёт дипломат и туда складывает две бутылки водки, колбасу и хлеб — чтобы ребята, когда закончили, хоть согрелись. Только, говорит, дипломат верни. А в то время водки было не достать — а тем более вечером! По окончании работ я подозвал бригадира, выдал ему. У него глаза круглые: откуда такой блат? А на второй день анекдоты ходили: не верили, что из администрации нам водку с закуской передали».

«Театр оперы и балета появился в Красноярске почти случайно. Архитектором Ильёй Михалёвым проектировался музыкальный театр. Однажды мне звонок от Федирко — первого секретаря горкома партии: «Виктор Исаакович, подъезжай к котловану, туда подойдёт Владимир Иванович (Долгих, первый секретарь крайкома КПСС, — прим. редакции). А котлован чуть меньше, чем Красноярская ГЭС, огромный и глубокий. При мне состоялся такой разговор. «Слушай, Павел Стефанович (Федирко, — прим. редакции), у нас же есть музыкальный театр. Да, плохой, придёт время, найдём деньги, сделаем хороший. Но в Сибири нигде, кроме Новосибирска, нет театра оперы и балета. Давайте построим оперный!», — говорит Долгих. Федирко согласился.

Владимир Иванович вскоре направляется в Москву, а Павел Стефанович становится первым секретарём крайкома. Приглашается Михалёв — и машина закрутилась! Были, конечно, сложности. Архитектурный облик площади 350-летия Красноярска проектировал Арэг Демирханов (главный архитектор института «Красноярсгражданпроект», — прим. редакции), надо было «увязать» во избежание нелепых переплетений новое здание с архитектурой Арэга Саркисовича.

Михалёв приезжал часто, постоянно курировал строительство. А сам Павел Стефанович присутствовал практически на каждой планёрке. Помнится такой эпизод. Идёт планёрка. Веду я, но в самые жёсткие вопросы, неразрешимые внутренними силами ситуации, включается Павел Стефанович. Открывается дверь, входит заведующий строительным отделом крайкома, прямиком направляется в президиум, прерывает меня и говорит: «Павел Стефанович, это же коммунистическая стройка! А где лозунг «Да здравствует коммунистическая партия!»?». На что Павел Стефанович ему ответил: «Уходи. И чтобы я тебя на театре больше не видел. Здесь люди работают, а не поют: «Да здравствует партия!». Он часто обрывал тех, кто слишком много пёкся о подобных внешних атрибутах. Самая лучшая наглядная агитация, говорил он, быстро делать кирпичную кладку, быстро строить.

Старожилы Красноярска, наверное, ещё помнят, как однажды все пункты приёма стеклянной тары неожиданно повесили объявление: принимаем тёмные бутылки из-под шампанского. А они нужны были нам, строителям театра оперы и балета. Во всех мировых музыкальных театрах для отражения звука под оркестровую яму засыпается специальное стекло, которое покрывается цементной плёнкой и затем деревянным покрытием. И в нашем оперном под оркестровой ямой разбито несколько десятков тысяч таких бутылок».

«Моя трудовая деятельность началась в Красноярске с апреля 1960 года после окончания строительного отделения Канского политехнического техникума СУ-12 треста «Красноярскжилстрой-1» в должности монтажника железобетонных конструкций. Застраивали мы тогда 52-й и 55-й кварталы в районе Нефтебазы домами серии 1-335. Ровно месяц спустя «имел неосторожность» высказаться, что комплектация монтажа идёт плохо. Начальник управления в ответ: «Назначаем тебя мастером по комплектации, и делай так, чтобы было хорошо». И началось: вечером допоздна просчитываешь, что надо на последующий монтаж, утром в отделы комплектации завода «Культбытстрой» и комбината стройматериалов пешком, через пустыри и болота. И так каждый день. Конечно, дела по монтажу заметно улучшились. Но в августе меня призвали в армию, и на три года и три месяца пришлось строительные дела отложить».

«Середина 1960-х. Меняется облик города. У нас непроходящая головная боль: строительных материалов катастрофически не хватает. Это одна из постоянных трудностей строителей прошлого века. Материальные ресурсы строго планировались. Упросить отпустить, предложив взятку — дело безнадёжное. Человек знал: если о факте станет известно, он потеряет значительно больше, чем возьмёт: партбилет, работу, а то и свободу. Надо было ходить другими дорогами, договариваться с первыми лицами партийных органов — только они были властны принимать такие решения, только по команде сверху можно было получить дополнительные ресурсы.

Помнится один такой дальний поход за насущным для строителей хлебом — материалами. Как-то вызывает меня управляющий трестом Николай Менсурович Цой (Виктор Боровик начал свою трудовую деятельность в тресте с должности мастера-прораба, — прим. редакции) и говорит: «Ты знаешь, надо лететь на Украину. Труб нет, кранов нет, ванн нет — в России нет. А на Украине есть. Давай поедем сначала в ЦК комсомола, а потом в ЦК комсомола Украины и попробуем решить этот вопрос. А тебя выдадим за секретаря комсомола треста.

Я слабо походил на комсомольца, но деваться некуда. Как-то добился приёма в Москве. Рассказываю: вот Красноярск, город молодёжный, много жилья строится, помогите. Дескать, тут вожди молодёжи, и они не могут не реагировать на молодёжные проблемы. И первый секретарь ЦК ВЛКСМ внимательно мне: «Не могут. И обязательно будем реагировать. В общем так: когда вам пойдут материалы, на каждом вагоне будет написано: «Комсомолу «Красноярскжилстрой-1» от ЦК ВЛКСМ. Я убедительно прошу через три месяца меня проинформировать». Дал мне бумагу с номером телефона, паролем. И тут же при мне звонит в ЦК комсомола Украины. Говорит, что приедет делегация из Красноярска, примите их как подобает, помогите решить их проблемы.

А через несколько дней после нашего возвращения домой — звонок с железной дороги: «Комсомольцам «Красноярскжилстроя» пришли вагоны от ЦК ВЛКСМ».